Нужно ли знать арабский язык, чтобы оценить литературное чудо Корана?
- nursultan0708
- 10 мар. 2021 г.
- 15 мин. чтения
Обновлено: 21 нояб. 2023 г.
Одно из самых глубоких положений ислама касается признания неповторимости и чудесности Корана. Непревзойденный ничем и недоступный для подражания, язык Корана представляет собой чудо. Согласно принятому определению термина «чудо», это означает, что создание Корана представляло собой нарушение законов природы. Мусульмане верят, что Коран – это не только некоторое чудо, которое имело место в прошлом, но и чудо, живущее в настоящем – такое, которое каждый может увидеть собственными глазами. Литературные особенности, которые отвергали законы природы Аравии VII века, присутствуют в Коране до сих пор. Изучение этих особенностей позволит в полной мере приблизиться к пониманию чудесной природы Корана. Однако, по распространенному убеждению современных мусульман, познание этих особенностей может быть доступным только тому, кто досконально изучил арабский язык, а именно, классический язык Корана. Для тех же, кто еще недостаточно уверенно владеет грамматикой классического арабского языка, тайны чуда Корана навсегда останутся скрытыми, и единственное, на что им можно будет полагаться – это свидетельства других людей.
С неприкосновенностью этой ходячей истины следует окончательно разобраться.
Источник данного убеждения вполне ясен – уважение, которым проникнуто общество к арабскому языку как к языку классической учености. Знание арабского языка совершенно обязательно для желающих получить фундаментальное образование в области исламских наук. И бесспорным является то, что более глубокое знание классического арабского языка открывает бесконечные возможности для восхищения литературными чудесами Корана. Все это разумно и прекрасно. Но опасность возникает тогда, когда мы начинаем придавать этому слишком большую важность, утверждая, что те люди, которые не владеют арабским языком в полной мере, не смогут оценить литературные особенности Корана. Этот взгляд не просто является в корне неправильным, что будет доказано мной в ходе дальнейшего обсуждения, но и откровенно вводящим в заблуждение. Литературные особенности Корана составляют важную часть его чуда, чему находится многократное подтверждение в самом Коране и в Сунне. Значит ли это, что главное чудо Корана может быть доступно только тем немногим, кто владеет арабским языком в совершенстве? И как же в таком случае действует положительная апологетика? Можем ли мы говорить нечто вроде: «Да, Коран – это чудо, и это чудо по-настоящему удивительное, но вы никогда не узнаете, в чем оно состоит, пока не потратите десять лет на то, чтобы выучить классический арабский». Литературные чудеса Корана открывают безграничный потенциал для апологетики. Утверждение же, что данный потенциал никогда не сможет быть раскрыт без знания арабского языка, могло бы навсегда отвратить всех верующих мусульман и всех интересующихся исламом от религии.
Каким образом можно оценить чудо Корана без знания арабского языка? Здесь будет уместным приведение некоторой типологии. Я бы хотел представить литературные особенности Корана в форме трех аргументов (расположенных в порядке восхождения от более слабого к сильному):
1. Аргумент веры.
2. Аргумент невозможности.
3. Аргумент неповторимости.
В дальнейшем я покажу, что только третий аргумент убеждает в необходимости знания арабского языка для того, чтобы засвидетельствовать литературное чудо Корана. Первые две категории содержат много перекликающихся особенностей, которые легко могут быть поняты без знания арабского языка. Хотя, конечно, знание арабского языка может значительно углубить наше понимание первых двух аргументов, но это принимается как само собой разумеющееся. Основная мысль моей статьи заключается в следующем: знание арабского языка не является обязательным условием того, чтобы мы могли познать некоторые из литературных чудес Священного Корана. Доказательство этой точки зрения в моей статье будет также служить опорой для дискуссии об обосновании литературных чудес Корана в целом.
1.Аргумент веры. Согласно этому аргументу, кто-либо подобный Пророку не смог бы создать ничего подобного Корану. Я уже писал на эту тему однажды в ходе личной беседы с одним человеком. Привожу здесь небольшой отрывок:
«Поскольку Пророк искренне верил в то, что Коран передается ему дословно от Бога, он не мог произвести его путем сознательного усилия. Исходя из натуралистичного объяснения, по которому Пророк следовал не только голосу Бога, но и своему внутреннему инстинктивному голосу, следует признать Коран выражением только его собственного голоса и ничего больше. Если Пророк был наделен литературным даром, то мы должны видеть его проявление в высоких литературных достоинствах Корана. Однако, мы никак бы не ожидали увидеть проявление его литературного таланта в искусственных, почти математически выверенных элементах композиции, которые просто не могли быть произведены без приложения сознательного усилия. Он мог подсознательно или неосознанно улучшить содержание откровения, сделать его более совершенным с точки зрения стиля и формы, что представляется весьма вероятным благодаря его литературному таланту, но Пророк попросту не смог бы создать композицию такой сложности или некоторым образом доработать Коран с помощью литературных приемов, и верить при этом, что он получает откровение от Бога. Нельзя одновременно верить в то, что нечто X приходит из какого-либо источника, и привносить в это нечто искусственные элементы».
Теоретическая форма этого аргумента может быть трудна для понимания, поэтому я приведу некоторые примеры. Литературные особенности, о которых здесь говорится, можно условно разделить на две группы. Первая группа включает в себя то, что я называю отдаленной связностью, т. е. отдаленные друг от друга места Корана, которые связаны по смыслу.
В Коране есть много особенностей, подходящих под определение отдаленной связности – например, тематическая и языковая связность между различными темами, обсуждаемыми в пределах одной большой суры, тематическая и языковая связность между сурами, следующими друг за другом, а также тематическая и языковая связность между сурами, объединенными в одну группу, и т. д. Кроме того, могут выделяться и разные типы связности. Например, Майкл Кейперс утверждает наличие в Коране семиотической связности, тогда как Реймонд Фэррин предпочитает говорить о кольцевой композиции сур. Нил Робинсон и Мустансир Мир предлагают общепринятое греко-римское определение литературной связности. Здесь я остановлюсь подробно только на трактовке связности Нила Робинсона, который наблюдает между сурами, следующими друг за другом, то, что он именует «переплетением». Эти сложные литературные особенности едва ли могут указывать на то, что в случае с Кораном имело место быть спонтанное и чисто словесное выражение некоторого ментального голоса.
Идея переплетения заключается в следующем: иногда, если не сказать часто, можно наблюдать, что одна из сур Корана подхватывает и повторяет одну из тем или языковых тонкостей из суры, непосредственно предшествующей ей. В своей книге «Открывая Коран: современный подход к скрытому тексту» Нил Робинсон приводит 30 примеров переплетения в сурах, следующих друг за другом (другой современный исследователь Корана Абдул-Рауф обнаруживает сотни соответствий между началами и окончаниями следующих друг за другом сур). Автор предваряет перечисление примеров в своей книге замечанием: «Предлагаемый список может не являться исчерпывающим». Здесь приводятся первые десять примеров, на которые он ссылается (цитаты взяты мной из названной книги).
1. Сура 1 оканчивается молитвой о руководстве (ихдина) на прямой путь, Сура 2 начинается ответом на эту молитву: «Это писание, в котором нет сомнения, – верное руководство (худан) для богобоязненных».
2. «За тридцать аятов до конца Суры 2, достигается крещендо в аяте Престола, который начинается словами: «Аллах – нет божества кроме Него, Живого, Вседержителя» (2:255). Это утверждение повторяется дословно в 3:2 и больше нигде в Коране».
3. Сура 3 оканчивается упоминанием о мужчинах и женщинах (3:195), а аят, открывающий Суру 4, начинается также с упоминания о мужчинах и женщинах (4:1).
4. Сура 5 заканчивается словами: «Аллаху принадлежит власть над небесами, землей и тем, что на них…» (5:120), Сура 6 начинается словами: «Хвала Аллаху, Который сотворил небеса и землю» (6:1)
5. Отсылка к Престолу в конце девятой (9:129) Суры, и ближе к началу Суры 10 (10:3).
6. Сура 10 оканчивается так: «терпи, пока Аллах не примет решение (йахкума). Он лучший из судей (хакимун)», тогда как Сура 11 начинается словами: «Это писание, аяты которого утверждены (ухкимат), а потом разъяснены Мудрым, Ведающим (Хаким)».
7. Фраза «Мы рассказываем тебе…» («накуссу алайка») встречается в четвертом от конца аяте Суры 11 и в третьем (3) аяте суры 12.
8. «К концу Суры 15, Пророку повелевается отвернуться от «многобожников» (аль-мушрикин (15:94)) и восславить (саббих) Господа хвалой (15:98); в самом первом аяте Суры 16 содержится утверждение «Свят Он (субханаху) и превыше того, что они придают [Ему] в сотоварищи (йушрикун)!»
9. «Последний аят в Суре 17 начинается словами: «Скажи: “Хвала Аллаху, Который не обзавёлся сыном…”» (17:111); сура 18 начинается с: «Хвала Аллаху, ниспославшему Своему рабу Писание…» (18:1), и далее следует предостережение для тех, кто говорит: “Аллах обзавёлся сыном” (18:4)».
10. «Заключительный аят Суры 22 содержит повеление совершать намаз и выплачивать закят (22:78), об этих же двух обязанностях напоминается в 23:2-4».
Беглое чтение этих примеров дает нам возможность увидеть, что переплетение сур, следующих друг за другом, представляет собой сложный феномен. Стоит отметить, что не всегда имеет место именно парная взаимосвязь между заключительным аятом и аятом, открывающим следующую суру, или строгое следование некоторой формуле. Между сурами обнаруживаются связи тематического, а подчас и языкового характера, и несмотря на эту сложность, множество примеров с поражающей очевидностью подтверждает наличие этих связей. Более того, количество примеров слишком велико, чтобы видеть в этом простое совпадение. Я считаю, что этого достаточно для того, чтобы безоговорочно признать тот факт, что перекликающиеся суры – настоящий феномен, который не мог возникнуть случайно, в процессе обыденной или даже литературной речи.
Добавляет интриги в предлагаемую версию то, что данные суры не ниспосылались Пророку в той последовательности, в которой мы их знаем сейчас. Они были ниспосланы ему в разных местах, в разное время, в разных условиях и при разных обстоятельствах. Некоторые из этих сур – мекканские, а некоторые – мединские. Остается предположить, что суры могли быть выстроены так, чтобы их части перекликались друг с другом, если:
1) Автор изначально имел план или задумку того, как каждая из сур будет оканчиваться, и с чего она будет начинаться. Если руководствоваться этим взглядом, то получается, что у автора уже с самого начала была идея того, чем будет оканчиваться, к примеру, сура «аль-Бакара», и с чего будет начинаться сура «Аль Имран», и, что эти суры должны следовать друг за другом.
2) Автор дорабатывал суры уже после того, как они были ему ниспосланы. Он мог внести в них некоторые изменения, чтобы они перекликались между собой.
3) Верно и 1, и 2, т.е. автор изначально имел план того, какое место в общей композиции должна занять каждая из сур, в соответствии с которым он выстраивал их последовательность, и при этом дорабатывал концовки и начала сур таким образом, чтобы они переплетались друг с другом.
Первое условие предполагает, что переплетение сур предшествовало самому откровению (или его написанию/произнесению), тогда как второе означает привнесение переплетающихся элементов в содержание уже после откровения. Возможно ли каким-либо образом увязать идею переплетения частей Корана, вне зависимости от того, были ли перекликающиеся части задуманы изначально или же привнесены уже в готовый текст откровения, с твердой верой Пророка в то, что текст был передан ему из другого источника? В действительности, трудно признать, что некоторые элементы композиции, как уже отмечалось ранее, могли быть привнесены в текст самим автором, если тот верил, что текст производит не он сам, хотя вполне возможным является то, что готовый текст нес в себе отпечаток литературного таланта автора. Мы также можем представить себе определенного человека, который вносит некоторые правки в свой текст, чтобы не потерять единства контекста тогда, когда строки нового откровения уже диктуются ему. Но возможно ли ему прикладывать определенные усилия для того, чтобы снабдить текст чисто литературными приемами, и продолжать верить в то, что автором текста является не он сам?
Во-вторых, следует отметить, что ни в одном из хадисов ничего не сказано о феномене переплетения сур. Это явно указывает на то, что Пророк не знал о них в принципе. Эти приемы были обнаружены уже позднее, в ходе пристального изучения Священного текста. Это лишний раз подтверждает тот факт, что Пророк не мог сознательно воспользоваться этими приемами в своем тексте. И мы знаем, что он не мог прибегать к ним неосознанно, поскольку появление данного феномена исключает какую-либо случайность – мы видели достаточное количество примеров, убедительно демонстрирующих сложность литературных особенностей Корана.
Исходя из рассмотренных особенностей связи сур, мы можем судить о том, что Пророк, со всей его искренней верой в ниспосылаемое ему откровение, не имеет к ним никакого отношения. Данный вывод находит подтверждение в отсутствии каких-либо упоминаний в литературе о том, что Пророк знал об этих особенностях. Понимаемый таким образом, феномен перекликающихся сур Корана представляет сильный аргумент коранической литературы – «аргумент веры».
Важно, что данный аргумент целиком полагается на предпосылку о том, что Пророк был искренен. Я убежден, что это не трудно доказать, основываясь на сведениях, почерпнутых из Сунны, но здесь уже возникает другой вопрос – вопрос исторической достоверности Сунны. Мусульмане безусловно считают Сунну достоверным источником, а убеждение тех, кто не признает хадисоведение как науку, представляет отдельный вопрос, решение которого входит в задачи исследователей истоков ислама.
В любом случае, очевидно, что признание данного аргумента – наличия перекличек между сурами Корана – не требует знания арабского языка. Многие из примеров демонстрируют тематическую связь, которую можно увидеть и в переводах. И даже те примеры, где присутствует языковая связь (например, в однокоренных словах), могут быть переданы и поняты на других языках. Как видно, важно не знание арабского языка, но передача особенностей наглядным и в то же время доступным способом. Я смог воочию убедиться в том, что главы Корана определенным образом связаны друг с другом, когда познакомился с книгой Н. Робинсона, хотя мое знание арабского языка оставляет желать лучшего.
2.Аргумент невозможности. Данный аргумент кажется мне наиболее убедительным. Как можно видеть из его названия, Коран обладает определенными литературными особенностями, которые не могли быть привнесены человеком, находившемся в том же положении, что и Пророк. Остановимся сначала на «определенных литературных особенностях», а затем перейдем к «положению, в котором находился Пророк». В Коране есть много примеров, которые, по моему мнению, подходят под данный аргумент. Для простоты анализа (и чтобы не перегружать текст отсылками), возьмем два из них – так называемую кольцевую композицию суры «аль-Бакара» («Корова») и феномен «ильтифата» (грамматических сдвигов во временах глаголов и категории лица) в качестве риторического приема.
Начнем с кольцевой композиции. Здесь я привожу определение и некоторые характеристики феномена, представленные в работе Р. Фэррина о структуре суры «аль-Бакара»:
«Здесь может быть полезным упомянуть признаки кольцевой композиции. Они были обозначены в недавно вышедшей работе Мэри Дуглас «Думая по кругу: эссе о кольцевой композиции» (2007). Одна из самых важных характеристик кольцевой композиции, как утверждает М. Дуглас, – это связь между окончанием и началом. Данная связь предполагает повторение заметного слова или фразы, например, какого-либо имени собственного; также обязательно должна прослеживаться тематическая связь между двумя разделами. Связь обеспечивает композиционную целостность и замыкает круг. Подобным образом связь присутствует между внутренними разделами: так, второй раздел связывается с предпоследним, а третий с пред предпоследним, и так до самой середины. Раздел в середине зачастую перекликается одновременно с началом и с концовкой. Внутри каждый раздел также представляет собой кольцо или включает в себя несколько взаимосвязанных колец. И иногда самое большое внешнее кольцо (или центральное внутреннее) содержит в конце небольшое закрепление – дополнительную часть, которая вторично замыкает круг, связывая все части воедино. Эта часть обычно присутствует в конце длинной композиции или раздела, благодаря ей начало прочно скрепляется с концовкой, в которой делается отсылка к начальным строчкам или событиям. Данная часть служит своеобразным тематическим эпилогом. Отдельно стоит сказать об экзегетической функции кольцевой композиции. Кольцевая структура необходима не только для того, чтобы обеспечивать целостность текста, но и, как утверждает М. Дуглас, для того, чтобы «сделать особый акцент на некотором центральном, ключевом для понимания моменте». За счет того, что внутренние разделы связываются попарно, от самых удаленных друг от друга (второго и предпоследнего) к самым ближним в середине, образуя как бы концентрические круги, наше внимание приковывается к тому, что находится в центре. Именно в середине содержится наиболее важное послание. М. Дуглас подчеркивает: «Главное значение заключается в середине»».
Сура «Корова» является ярким образцом композиции этого типа, разве что выстроена она намного более сложно, чем обычная кольцевая структура. Говоря предельно понятным языком, Сура «аль-Бакара» имеет структуру «кольца внутри кольца». Сура целиком состоит из зеркальных частей, многие из которых, в свою очередь, имеют внутреннюю кольцевую структуру. Эти кольца взаимосвязаны друг с другом очень сложным образом: это не просто попарная связь отдельных аятов или тем. Это явление представляется мне наиболее парадоксальным видом связности в Коране. На эту тему имеется особенно хороший материал, который к сожалению, не был до сих пор опубликован. Мой друг ознакомился с исследованием кольцевой композиции «аль-Бакары» в работе Р. Фэррина и предложил свою усовершенствованную версию. Анализ Р. Фэррина был представлен в статье (с ней можно ознакомиться здесь), которая позже была доработана и положена в основу его книги – «Структура и интерпретация Корана», идеи которой получили дальнейшее и более глубокое развитие в работе моего друга. Но все же в открытом доступе имеется некоторое приближение к этому анализу, с которым можно ознакомиться по ссылке, указанной выше. Стоит отметить, что кольцевая связность все же не является единственным видом связности в «аль-Бакаре». Мустансир Мир, вслед за А. А. Ислахи, также обнаруживает в «аль-Бакаре» линейную связность, (которую не так трудно заметить), другие исследователи, такие как Маттиас Цанизер, Нил Робинсон и Невин Рада, подтверждают ее наличие своими примерами. Таким образом, «аль-Бакара» обнаруживает линейную связность наравне с кольцевой. Более того, эти два вида связности накладываются друг на друга.
Теперь мы должны обратиться ко второй особенности коранического стиля – ильтифату. То, что язык Корана необыкновенно точен, уже повсеместно признано истиной, благодаря популярным видео лекциям Нумана Али Хана и других проповедников. При обсуждении ильтифата данная точность часто возводится в абсолют. Начнем с того, что ильтифат касается так называемых служебных слов - местоимений (форм лица). В предложении вы, как правило, не заостряете на них свое внимание. В Коране же можно постоянно наблюдать перебои в обозначении лиц, используемые в качестве риторического приема. К счастью, в сети есть множество материала по данной теме. Для начала можно почитать здесь, и потом перейти сюда.
Кольцевая композиция представляет литературную особенность макроструктуры Корана, тогда как ильтифат функционирует на уровне микроструктуры. Эти две особенности наглядно показывают, что композиция Корана отличается искусностью как на уровне целой структуры, так и на уровне маленьких элементов. На каждом из своих уровней композиция Корана обнаруживает неповторимую сложность и совершенство.
Теперь мы можем перейти к самому аргументу невозможности. Мог ли кто-либо, находящийся в положении Пророка, создать произведение литературы такой степени сложности? Ведь такая работа требует по меньшей мере детально разработанного плана, объемного редактирования и доработки. Все же ничего из этого не было доступно обычному человеку, каким был предполагаемый автор Корана. Коран, в первую очередь, является устным произведением, откровением, поступающим в форме фрагментов. Большая часть его содержания тесно связана с контекстом – это комментарии к текущим событиям того времени: войнам, социальным проблемам, спорам, которые, естественно, не могли быть частью плана. Книга с самого начала была высоко оценена религиозными деятелями, и поэтому не могло быть нужды в ее редактировании или внесении каких-либо кардинальных поправок в ее содержание (и не было найдено ни одного свидетельства об этом). Все эти положения признаются безоговорочно и не вызывают каких-либо противоречий, так как они выводятся из самой структуры Корана (которая не подлежит исторической верификации). Принимая эти факты, я считаю в высшей мере маловероятным, что структура, подобная кольцевой композиции, могла быть создана человеком, который находился в тех же условиях, что и Пророк (т. е. при отсутствии возможности планировать или редактировать текст). А если еще и учесть феномен ильтифата, то аргумент невозможности устраняет самые последние сомнения.
И возвращаясь к главному вопросу: требует ли от нас признание этого аргумента знания арабского языка? Конечно, построение данного аргумента и сбор необходимых сведений, особенно наблюдение над феноменом ильтифата, не могли быть осуществлены без знания языка Корана. Но признать и убедиться в его истинности может каждый. Кольцевая композиция обнаруживается посредством тематического анализа, который может быть произведен на основе содержания текста. Даже те части анализа, что требуют обращения к арабскому языку, могут быть ясно переданы в переводах на иностранные языки. Можно возразить, что понятие ильтифата не является легким для объяснения, но, в действительности, простой перевод отрывка текста сделает его очевидным.
Подведем некоторый итог: пока что ни первый, ни второй аргумент не требуют признания необходимости знать арабский язык. Обсуждаемые литературные особенности могут быть поняты, оценены и переданы посредством других языков. Это подтверждает основную мысль моей статьи – то, что некоторые яркие литературные особенности Корана могут быть доступны читателю без обязательного знания арабского языка. Но стоит также сказать и о третьем доводе.
3.Аргумент неповторимости. Ранее я признал, что третий аргумент – неповторимость – не может быть признан без знания арабского языка, и поэтому я не могу претендовать на то, чтобы лично понять этот аргумент. Обращаю внимание на то, что я не говорю о «неповторимости» в том же смысле, в котором о ней говорят другие проповедники и апологеты ислама, а именно, как о выходе Корана за рамки традиционной метрики арабского стихосложения. Лично меня этот аргумент не впечатляет. Та версия, о которой говорю я, предлагает более сильную форму неповторимости. Единственный приверженец данного аргумента, из тех, кого я знаю, - Бассам Аль-Сай. Здесь я приведу несколько комментариев к его подходу, которые были изложены мной в более раннем эссе:
«Согласно этому взгляду, Коран неповторим потому, что он содержит множество языковых нововведений, которые не могут быть воспроизведены ни в какой другой арабской литературе. Эта точка зрения схожа с первым вариантом предыдущего утверждения о том, что Коран обладает определенным стилем, который все же невозможно воплотить ни в каком другом произведении, кроме как в самом Коране. Сходным образом, если кто-либо попытается воспроизвести некоторые языковые новшества Корана в другой, некоранической литературе, то вряд ли ему удастся выразить что-либо достаточно связно.
Что же подразумевается здесь под новшеством? Доктор Аль-Сай кратко определяет новшества как «нарушения языковых норм своего времени», но не дает им сколько-либо ясной характеристики. Основная черта данных новшеств, по его убеждению, заключена в их частотности.
«По-настоящему отличительная черта Корана заключается не в окказиональных нарушениях языковых норм своего времени, но в частоте и последовательности, с которой эти нормы нарушаются. В действительности, каждая сура Корана по отдельности содержит в себе больше нарушений общепринятых правил, чем насчитывается слов в целом Писании».
Дальше автор приводит список 23 примеров из суры «аль-Фатиха», а также примеры из других сур. Здесь представлена моя попытка группировки данных примеров (список, конечно, является далеко не полным).
1.Отклонения в морфологических изменениях общеупотребительных слов, например, форма множественного числа слова «‘алам» представлена в Коране как «‘аламин», хотя это не типично для арабского языка того времени.
2.Появление у слов, часто употребляемых в обиходе, новых значений. Например, такие слова как “дин”, “сират” использованы в Коране не в том значении, в котором они обычно используются в речи.
3.Использование нигде ранее не встречавшихся межсловных или межфразовых связей, таких, как «аль-Хамд», «Малики Йаум». Согласно автору, определительная частица “Аль” не использовалась ранее перед словом “Хамд” в доисламской литературе. То же относится к «Малики Йаум».
4.Грамматический сдвиг от одной формы лица к другой (или ильтифат), например, сдвиг от формы лица в аятах 1-3 к аяту 4 и далее. Это подтверждается исламскими специалистами по риторике.
Как видно из работы доктора Б. Аль-Сай, данные языковые новшества являются значимыми в двух отношениях.
Во-первых, если автор вводит такие языковые новшества в какой-либо язык, то, аудитория резко реагирует неприятием отклонений от общепринятых норм, указывая на их «неправильность». Но в случае Корана все выходит наоборот: несмотря на нарушения норм арабского языка, говорящие на нем люди не только не отвергли Коран как плохую литературу, но были покорены им. Здесь автор поясняет:
«В первую очередь, все же следует отметить, что Коран не предлагал нового языка, отличного от арабского, но использовал арабский язык как основу для творчества, в чем собственно и заключается его уникальность. Коран выходил далеко за рамки жестких границ арабского языка, следовательно, его особенность заключается не в создании кардинально нового языка, но предполагает значительно более сложный процесс. Это процесс построения нового языка на основе старого с его установленными правилами и принципами, преодоление которых возвышает язык на качественно новый уровень.
Любой ребенок сегодня может сесть за компьютер и, используя двадцать девять символов арабского алфавита, создать тысячи, а возможно и миллионы новых слов. Однако, будут ли они понятны для арабов? Как с их помощью можно будет передавать значения в контексте так, чтобы получались осмысленные предложения, понятные для других носителей языка? Как видно, не нужно быть гением, чтобы создать новый язык. Но преодолеть общепринятые условности и ограничения в определенном языке, оставаясь при этом в рамках ключевых правил и структур языка, - задача, которая требует экстраординарных способностей».
Во-вторых, многие из языковых новшеств, введенных в Коране, в буквальном смысле неповторимы, поскольку не могут быть использованы в некоранических текстах и представлять осмысленные выражения. Автор приводит пример со словом “Кана”, которое означает прошедшее время от глагола «быть». Много раз в Коране “инна” (глагол «быть» в настоящем времени) заменяется на “Кана”, например, “Инна Ллаха Кана Гафурур Рахим”. «Это новшество (употребление “кана”) до сих пор остается неповторимым. Никто не может построить предложение, в котором “кана” использовалось бы вместо “инна” и не меняло бы при этом смысла высказывания».
Далее автор комментирует данный феномен уже в отношении использования различных частиц в Коране:
«Я насчитал по меньшей мере 30 частиц, которые используются в разных значениях, включая следующие (примеры). Большинство из новых употреблений данных частиц, если не все, могут встречаться только в Коране, и никогда не встретятся в речи арабов в силу их необычности и неповторимости».
Comments